Отправлено: 05.09.08 09:55. Заголовок: Стихи о войне (продолжение)
Питерский Романтик.
Никто не забыт, и ничто не забыто, У вас седина, память бомбами взрыта, Ведь вы воевали за наших детей, За Родину мать и своих матерей.
Никто не забыт, и ничто не забыто, Под флагом кричали, фашисты, вам бита, И вы, те кто выжил, под Курском, Москвой, Кто шёл до Берлина, пусть жизнь вам - покой.
Колотят вас раны, кто умер, в могиле, Но мы не забудем и мы не забыли, И вечный курган, тех кто умер в боях, Кто дрался за нас, позабыв боль и страх.
Никто не забыт, и ничто не забыто, 100 грамм фронтовых, и душа снова квита, Вы вспомните всех, этот день - ветеранов, Ведь вы закрывали свободою раны.
Герои войны, те кто лез в амбразуры, Кто пули ловил, кто не выжил - уснули, И холм порастёт, именами покрыто, Никто не забыт, и ничто не забыто.
Отправлено: 27.08.09 15:34. Заголовок: Присоединюсь к Tanak..
Присоединюсь к Tanaka и продолжу тему. Я напишу Розенбаума, из "Афганских мотивов", можно? Я его очень люблю.
КОГДА Я ВЕРНУСЬ...
Когда я вернусь, накуплю сыну кучу игрушек, Но лишь автомат на прилавке забуду и танк. Я очень устал от войны на камнях Гиндукуша, Приснился бы дом... Да всё вижу ночами Саланг.
Когда я вернусь (если только, конечно, сумею), Пойдём, погуляем - сынишка мой так будет рад. Но только не там... Я один посижу на аллее Кладбищенской, той, у которой ребята лежат.
Когда я вернусь, за столом среди шума и гама, Средь радостных лиц и залитых вином скатертей Увижу, наверно, зелёные флаги ислама, Сожжённый кишлак... и убитых афганских детей.
Когда я вернусь, мы с женою наластимся вволю, Потом закурю, и нахлынет щемящая грусть... За что ж ты, страна, наградила нас этою долей?.. Когда я вернусь... Если только, конечно, вернусь...
В ГОРАХ АФГАНИ
Ах, какого дружка потерял я в бою, И не сорок два года назад, а вчера, Среди гор и песков, где сжигает жара Всё вокруг, Опаляя недетскую память мою...
Слышишь, друг! Мой дружок! Мы взошли на некнижную ту высоту, Под которой ты лёг...
Ах, какого дружка потерял я в бою... Мы всю жизнь любили читать о войне. Он не ведал никак, что вот выпадет мне Под огнём Его тело тащить за валун на спине. Далека - тридцать метров, но как же была далека - Та дорога меж ночью и днём.
Ах, какого дружка потерял я в бою... Нам проклятая пыль забивала глаза, И горел БТР, В небе как стрекоза вертолёт, И как выкрик из прошлого голос: "Вперёд!" Словно нерв оборвали - до боли натянутый нерв, И со склона пошла ему пуля навстречу в полёт.
Песок да камень, Печальный свет чужой луны Над головами... Равняйсь на знамя! Прощай, мой брат, Отныне ты навеки с нами. Прости, что ты погиб, а я всего лишь ранен В горах Афгани, В Афганистане...
ПОСВЯЩЕНИЕ РОМАНУ КАЗАКОВУ
Задумчив Кировский проспект, И у Невы такой успех, Как у певицы оперной в "Аиде"! И листья медленно кружат, И осени безумно жаль: Она старалась как могла, Всю ночь ковры в садах ткала... Но Ромка этого уже не видит.
Мы вышли на последний круг, Сыграв во взрослую игру, И смерть на нас сегодня не в обиде. И слёзы льются по щекам, И очень больно старикам Смотреть на солнца яркий свет В багряной, трепетной листве... Но Ромка этого уже не видит.
Шумит на улице толпа, Кто на работу, кто-то спать, Все во фланели, в замше, в вечно модном твиде. В стеклянной будочке стоит Красавица из горГАИ, В сиянье золотых волос Волшебница с корзиной роз, Как жаль, что Ромка их уже не видит.
Мы вышли на последний круг, Пришёл на финиш первым друг, И мы не знаем, кто сегодня лидер. Но будет день и будет час, Однажды кто-нибудь из нас, Один, оставшись на прямой, Пойдёт, поникнув головой... Как хорошо, что Ромка это не увидит.
Белой звёздочкой во лбу Облака - коней табун - Идут грозой. Мчатся кони по небу, Мчатся кони по небу с тобой...
Будем мы искать тебя В небе - синей скатерти - Там теперь твой дом. Самолётом рейсовым Прилетай, погреешься! Мы ждём!
Выпускной бал в школе N° 38 Фрунзенского района Москвы, где учился Эдуард Асадов, состоялся 14 июня 1941 года. Когда началась война, он, не дожидаясь призыва, пришел в райком комсомола с просьбой отправить его добровольцем на фронт. Просьба эта была удовлетворена. Он был направлен под Москву, где формировались первые подразделения знаменитых гвардейских минометов. Его назначили наводчиком орудия в 3й дивизион 4го гвардейского артиллерийского минометного полка. После полутора месяцев интенсивной учебы дивизион, в котором служил Асадов, был направлен под Ленинград, став 50-м отдельным гвардейским артминометным дивизионом. Произведя первый залп по врагу 19 сентября 1941 года, дивизион сражался на самых трудных участках Волховского фронта. Жгучие 30-40-градусные морозы, сотни и сотни километров туда и обратно вдоль изломанной линии фронта: Вороново, Гайтолово, Синявино, Мга, Волхов, деревня Новая, Рабочий поселок N° 1, Путилово... Всего за зиму 1941/42 года орудие Асадова дало 318 залпов по неприятельским позициям. Кроме должности наводчика он в короткое время изучил и освоил обязанности других номеров расчета. Весной 1942 года в одном из боев в районе деревни Новая был тяжело ранен командир орудия сержант М. М. Кудрявцев. Асадов вместе с санинструктором Василием Бойко вынес сержанта из машины, помог перебинтовать и, не ожидая распоряжений непосредственного командира, взял на себя командование боевой установкой, одновременно выполняя обязанности наводчика. Стоя возле боевой машины, Эдуард принимал подносимые солдатами снаряды-ракеты, устанавливал на направляющих и закреплял фиксаторами. Из облаков вынырнул немецкий бомбардировщик. Развернувшись, он начал пикировать. Бомба упала в 20-30 метрах от боевой машины сержанта Асадова. Заряжающий Николай Бойков, несший на плече снаряд, не успел выполнить команду "Ложись!". Осколком снаряда ему оторвало левую руку. Собрав всю волю и силы, солдат, покачиваясь, стоял в 5 метрах от установки. Еще секунда-две - и снаряд ткнется в землю, и тогда на десятки метров вокруг не останется ничего живого. Асадов живо оценил ситуацию. Он мгновенно вскочил с земли, одним прыжком подскочил к Бойкову и подхватил падающий с плеча товарища снаряд. Заряжать его было некуда - боевая машина горела, из кабины валил густой дым. Зная, что один из бензобаков находится под сиденьем в кабине, он осторожно опустил снаряд на землю и бросился помогать водителю Василию Сафонову бороться с огнем. Пожар был побежден. Несмотря на обожженные руки, отказавшись от госпитализации, Асадов продолжал выполнять боевую задачу. С тех пор он выполнял две обязанности: командира орудия и наводчика. А в коротких перерывах между боями продолжал писать стихи. Некоторые из них ("Письмо с фронта", "На исходный рубеж", "В землянке") вошли в первую книгу его стихов. В то время гвардейские минометные части испытывали острую нехватку офицерских кадров. Лучших младших командиров, имеющих боевой опыт, по приказу командования отправляли в военные училища. Так осенью 1942 года Эдуард Асадов был срочно командирован во 2-е Омское гвардейское артминометное училище. За 6 месяцев учебы надо было пройти двухлетний курс обучения. Занимались днем и ночью, по 13-16 часов в сутки. В мае 1943 года, успешно сдав экзамены и получив звание лейтенанта и грамоту за отличные успехи (на государственных выпускных экзаменах он получил по 15 предметам тринадцать "отлично" и только два "хорошо"), Эдуард Асадов прибыл на Северо-Кавказский фронт. В должности начальника связи дивизиона 50го гвардейского артминометного полка 2й гвардейской армии он принимал участие в боях под станицей Крымской. Вскоре последовало назначение на 4-й Украинский фронт. Служил сначала помощником командира батареи гвардейских минометов, а когда комбат Турченко под Севастополем "пошел на повышение", был назначен командиром батареи. Снова дороги, и снова бои: Чаплино, Софиевка, Запорожье, Днепропетровщина, Мелитополь, Орехов, Аскания-Нова, Перекоп, Армянск, Совхоз, Кача, Мамашаи, Севастополь... Когда началось наступление 2й гвардейской армии под Армянском, то самым опасным и трудным местом на этот период оказались "ворота" через Турецкий вал, по которым враг бил непрерывно. Артиллеристам провозить через "ворота" технику и боеприпасы было чрезвычайно сложно. Этот самый тяжелый участок командир дивизиона майор Хлызов поручил лейтенанту Асадову, учитывая его опыт и мужество. Асадов высчитал, что снаряды падают в "ворота" точно через каждые три минуты. Он принял рискованное, но единственно возможное решение: проскакивать с машинами именно в эти краткие интервалами между разрывами. Подогнав машину к "воротам", он после очередного разрыва, не дожидаясь даже, пока осядут пыль и дым, приказал шоферу включить максимальную скорость и рвануться вперед. Прорвавшись через "ворота", лейтенант взял другую, пустую, машину, вернулся обратно и, став перед "воротами", вновь дождался разрыва и вновь повторил бросок через "ворота", только в обратном порядке. Затем снова пересел в машину с боеприпасами, опять подъехал к проходу и таким образом провел сквозь дым и пыль разрыва следующую машину. Всего в тот день он совершил более 20 таких бросков в одну сторону и столько же в другую...После освобождения Перекопа войска 4го Украинского фронта двинулись в Крым. За 2 недели до подхода к Севастополю лейтенант Асадов принял командование батареей. В конце апреля заняли село Мамашаи. Поступило распоряжение разместить 2 батареи гвардейских минометов на взгорье и в лощине у деревни Бельбек, в непосредственной близости от врага. Местность насквозь просматривалась противником. Несколько ночей под беспрерывным обстрелом готовили установки к бою. После первого же залпа на батареи обрушился шквальный огонь врага. Главный удар с земли и с воздуха пришелся на батарею Асадова, которая к утру 3 мая 1944 года была практически разбита. Однако многие снаряды уцелели, в то время как наверху, на батарее Ульянова, была резкая нехватка снарядов. Было решено передать уцелевшие ракетные снаряды на батарею Ульянова, чтобы дать решающий залп перед штурмом укреплений врага. На рассвете лейтенант Асадов и шофер В. Акулов повели груженную до отказа машину вверх по гористому склону... Наземные части врага сразу заметили движущуюся машину: разрывы тяжелых снарядов то и дело сотрясали землю. Когда выбрались на плоскогорье, их засекли и с воздуха. Два "юнкерса", вынырнув из облаков, сделали круг над машиной - пулеметная очередь наискось прошила верхнюю часть кабины, а вскоре где-то совсем рядом упала бомба. Мотор работал с перебоями, изрешеченная машина двигалась медленно. Начинался самый тяжелый участок дороги. Лейтенант выпрыгнул из кабины и пошел впереди, показывая водителю путь среди камней и воронок. Когда батарея Ульянова была уже недалеко, рядом взметнулся грохочущий столб дыма и пламени - лейтенант Асадов был тяжело ранен и навсегда потерял зрение.Cпустя годы командующий артиллерией 2й гвардейской армии генерал-лейтенант И. С. Стрельбицкий в своей книге об Эдуарде Асадове "Ради вас, люди" так напишет о его подвиге: "...Эдуард Асадов совершил удивительный подвиг. Рейс сквозь смерть на старенькой грузовой машине, по залитой солнцем дороге, на виду у врага, под непрерывным артиллерийским и минометным огнем, под бомбежкой - это подвиг. Ехать почти на верную гибель ради спасения товарищей - это подвиг... Любой врач уверенно бы сказал, что у человека, получившего такое ранение, очень мало шансов выжить. И он не способен не только воевать, но и вообще двигаться. А Эдуард Асадов не вышел из боя. Поминутно теряя сознание, он продолжал командовать, выполнять боевую операцию и вести машину к цели, которую теперь он видел уже только сердцем. И блестяще выполнил задание. Подобного случая я за свою долгую военную жизнь не помню..."
Отправлено: 24.09.09 15:20. Заголовок: Стихи из фашистских застенков
Стихи писал в фашистских застенках, в перерывах между пытками, татарский поэт Муса Джалиль. Он и раньше был поэтом. С августа 1943 по август 1944 он и его товарищи находились в фашистских тюрьмах, как политические преступники, подпольщики. До нас дошли 2 Моабитские тетради, там было 110 стихотворений. Привожу 2 из них.
ДРУГУ А.А.*
Не огорчайся, друг, что рано умираем,- Мы жизнью купленной не согласились жить. Иль не по-своему мы наши дни прожили И не по-своему хотим их завершить?
И разве мерится длина прожитой жизни Приходом старости, числом ушедших лет? Быть может, эта смерть, нависшая над нами, Подарит нам бессмертья вечный свет?
Поклялся я, что жизнь в бою не пожалею, Чтоб защитить народ, чтоб Родину спасти, И разве ты, мой друг, имея сотню жизней, Их все не отдал бы на этом же пути?
Как сердцу радостно при каждой новой вести, Что продолжаем мы врагов на фронте бить, И сколько силы в том, чтоб даже на чужбине Одними чувствами с родным народом жить!
А если злую смерть я подкупить сумею И шкуру сберегу, но стану подлецом, Проклятым каином Отчизна-мать с презреньем Пусть назовет меня -и плюнет мне в лицо.
Не стану никогда желать такого <счастья>, Всем сердцем чувствую: страшнее нет беды. Что стоит человек, отвергнутый Отчизной? Ему на всей земле нет и глотка воды!
Нет, не печалься, друг, что гибнут наши жизни, Пред жизнью Родины лишь искорки они, И пусть погаснем мы, от гордой смерти нашей Ее грядущие светлее станут дни.
Любовь к родной стране, и мужество, и верность Геройской гибелью мы доказать должны, - Скажи, не этими ли чувствами святыми Мы с юности сильны, мы до сих пор полны?
Пусть оборвется жизнь, не думай, что бесследно Угаснут наши дни, достойно гибель встреть, Чтоб, услыхав про нас, сказали молодые: Так надо жить, так надо умереть! Октябрь 1943
* А. А. -татарский писатель Абдулла Алиш, вместе с которым, находясь в тюрьме, Муса Джалиль боролся в подполье.
МОИ ПЕСНИ
Песни, в душе я взрастил ваши всходы, Ныне в отчизне цветите в тепле. Сколько дано вам огня и свободы, Столько дано вам прожить на земле!
Вам я поверил свое вдохновенье, Жаркие чувства и слез чистоту. Если умрете - умру я в забвенье, Будете жить - с вами жизнь обрету.
В песне зажег я огонь, исполняя Сердца приказ и народа приказ. Друга лелеяла песня простая. Песня - врага побеждала не раз.
Низкие радости, мелкое счастье Я отвергаю, над ними смеюсь. Песня исполнена правды и страсти - Тем, для чего я живу и борюсь.
Сердце с последним дыханием жизни Выполнит твердую клятву свою: Песни всегда посвящал я отчизне, Ныне отчизне я жизнь отдаю.
Пел я, весеннюю свежесть почуя, Пел я, вступая за родину в бой. Вот и последнюю песню пишу я, Видя топор палача над собой.
Песня меня научила свободе, Песня борцом умереть мне велит. Жизнь моя песней звенела в народе, Смерть моя песней борьбы прозвучит! 26 ноября 1943
"Беда случилась в августе 1943 г. Долгие годы считалось, что подпольщиков выдал предатель. Нет, это был внедренный в группу провокатор. Предателем этот человек, даже имени которого называть не хочется, стал гораздо раньше. Подпольщиков схватили. Их долго допрашивали и пытали в гестапо. Муса Джалиль, Абдулла Алиш, Гайнан Курмашев и их товарищи прошли через весь ужас фашистских застенков. Их держали в берлинских тюрьмах: в Моабите, Шпандау, Тегеле. Те, кто видел Мусу после этих допросов, рассказывали: поэту сломали руку, пальцы его распухли и почти не сгибались, ему отбили почки, тело исполосовали шлангами. Но не сломили его духа:
Можно тело засыпать землей. Но душа, Что исполнена пламенных песен, – жива, И летит она, верой в Победу дыша, – Тут не смерть, а бессмертье вступает в права!
В феврале 1944 г. 11 татар были приговорены Имперским судом к смертной казни – как политические преступники, как самые страшные враги Третьего рейха. Но даже под нависшим топором – увы, это не метафора, это была страшная реальность – поэт гневно бросает своим палачам:
Придет, придет день торжества свободы, Меч правосудья покарает их. Суровым будет приговор народа, В него войдет и мой последний стих.
25 августа 1944 г. приговор был приведен в исполнение: в промежуток с 12.06 до 12.36 «Курмашев и другие» – так было записано в документах, где фашисты вели учет казней, – были гильотинированы в берлинской тюрьме Плётцензее. (Всего в Плётцензее за 12 лет существования Третьего рейха было казнено немногим менее 3000 человек, в том числе ставший известным на весь мир Юлиус Фучик. Почти из 3 тыс. человек 24 были из СССР, из них – 11 татар.) Но об этом стало известно позже."
Смертныйц приговор Джалилю и его товарищам подписал главнокомандующий резервной армией Германии, генерал-полковник Фридрих Фромм. Спустя полгода, в марте 1945 года, генерал Фромм сам повторил их последний путь к гильотине в тюрьме Плетцензее за участие в заговоре против Гитлера 20 июля 1944 года.
Отправлено: 02.10.09 16:28. Заголовок: Только одно четверос..
Только одно четверостишие из Булата Окуджавы:
Ребята, когда нас выплеснет из окопа чёткий приказ, не растопчите этих цветов в наступленье: пусть синими их глазами глядит и глядит на нас идущее за нами поколенье.
Отправлено: 02.10.09 20:02. Заголовок: Дмитрий Кедрин (1907-1945)
НЕ ПЕЧАЛЬСЯ
Не печалься! Скоро, очень скоро Возвратится мирное житьё: Из Уфы вернутся паникёры И тотчас забудут про неё.
Наводя на жизнь привычный глянец, Возвратят им старые права, Полноту, солидность и румянец Им вернёт ожившая Москва.
Засияют окна в каждом доме, Патефон послышится вдали... Не печалься: всё вернётся – кроме Тех солдат, что в смертный бой пошли. {3 марта 1942 г.}
БЕССМЕРТИЕ
Кем я был? Могильною травою? Хрупкой галькою береговою? Круглобоким облачком над бездной? Ноздреватою рудой железной?
Та трава могильная сначала Ветерок дыханием встречала, Тучка плакала слезою длинной, Пролетая над родной долиной.
И когда я говорю стихами — От кого в них голос и дыханье? Этот голос — от прабабки-тучи, Эти вздохи — от травы горючей!
Кем я буду? Комом серой глины? Белым камнем посреди долины? Струйкой, что не устает катиться? Перышком в крыле у певчей птицы?
Кем бы я ни стал и кем бы ни был — Вечен мир под этим вечным небом: Если стану я водой зеленой — Зазвенит она одушевленно,
Если буду я густой травою — Побежит она волной живою. В мире всё бессмертно: даже гнилость. Отчего же людям смерть приснилась?
Замечательный русский поэт Дмитрий Кедрин собирался написать поэму о краснодонцах, был полон других творческих замыслов. Но всё оборвала трагическая гибель от руки убийцы (или убийц) 17 сентября 1945 года вблизи станции Тарасовка под Москвой. Преступление осталось нераскрытым.
Отправлено: 02.10.09 22:11. Заголовок: "Brothers In Arm..
"Brothers In Arms " ("Братья по войне", перевод c английского - Евгений Рыбаченко из Братска )
…В горах туман густой И он для нас, как дом, А где-то дом родной Покинутым теплом, Примятая трава И в сонной тишине Приходят вдруг слова: Мы братья по войне…
…в пустующих полях Всё выжжено огнём… Страдания и страх, В которых мы живём, Для нас повсюду бой… И мы кричим во сне, Мы рождены войной, Мы братья по войне…
…как много разных звёзд, Как много разных слов, Война обычный мост В какой-то из миров…
…мы в огненном аду, Наш путь из ада в ад, И нимбы не цветут Над касками солдат… На лучшей из планет Мы молимся луне, На небе солнца нет, Мы братья по войне…
Отправлено: 03.10.09 09:42. Заголовок: Большое спасибо, Кир..
Большое спасибо, Кирилл. Впечатляет. Оффтоп: У меня к Вам вопрос: как Вы вставляете видео в сообщение? Научите меня.
Алена
постоянный участник
Сообщение: 1232
Отправлено: 04.10.09 09:08. Заголовок: Помню, когда-то уже ..
Помню, когда-то уже Дашута показывала здесь Тима Скоренко. Он очень интересный, несомненно. А сегодня и я его стихи размещу:
БЕЛОМУ ОФИЦЕРСТВУ
Умирай на войне, оставайся последним солдатом в опустевшем окопе среди изувеченных тел, за тобой — только Бог, и, возможно, ещё император в снисходящей на жалкое тело твоё пустоте. Он глядит на тебя из широкой походной палатки, шерстяного шатра, окружённый командой подлиз, на его монархическом лбу — напряжённые складки, точно кожа от кромки фуражки стекается вниз. Он внутри напряжён, но снаружи — спокоен и бледен, у него голубые, как небо над битвой, глаза. Он — тут сложная связь — не сказать, чтоб уверен в победе, но не верить в победу ему, как монарху, нельзя. Он не знает, как ты умираешь, поскольку солдаты за него каждый день штабелями ложатся во рвы, но запомни: пока за тобой государь-император, есть на Родине нечто важнее озёр и травы.
По причине того, что сражаться нельзя за пустышку, за какой-то устав, по приказу и против себя, офицеры идут на войну, как герои-мальчишки, с перевязанной грудью, не глядя, наотмашь рубя. Офицер одинаково точен – ружьём и булатом, одинаково храбр в любом предстоящем бою, потому что за ним — только Бог и ещё Император, за последнего стоит подставить и шею свою. Император есть слово, солдат, соответственно, дело. Если слово — закон, значит, дело — его результат. Есть одно только «но»: офицер может быть только белым, государь-император не любит другие цвета.
Но когда времена измениться решат не на шутку, твоя Родина, друг мой, впадёт в нищету и террор, и нормальные прежде внезапно лишатся рассудка, и испуганно спрячет писец золотое перо, ты узнаешь, что трон ниспровергнут и власть изменилась, что твои идеалы отправлены камнем на дно. За тобою останется Бог, его сила и милость, и, конечно же, будет сражаться с тобой заодно.
Это плохо звучит. Не поднять из окопа солдата, если Бог остаётся — на все остальные бои.
И поэтому — в бой. Ведь за нами стоит император. Весь в крови и в грязи, но — поверьте, ребята — стоит.
Вернуться мой малыш готов из-за моря на землю нашу. Букетом пурпурных цветов, дитя-герой, тебя украшу. На лётном поле летний чад, ну а тебе тепла не надо. Люди в форме память чтят - несут домой дитя-солдата.
Кем мог он стать? может быть, играть рок? - Не хватило денег, чтоб купить гитару. Кем мог он стать? президентом в свой срок? - Но образованье не получишь даром. Кем мог он стать? мужем и отцом мог? - С девушкой ни разу не гулял на пару. Он утрачен, наш мечтатель. О, скольких утратили армейских мечтателей.
Слезы падают на жесть, ну кто же знал, что так случится? Он сам себя обрек на смерть - птенец, играющий с лисицей. Так дайте же ему звезду, шевроны, ленты, слова и песни. В его маленьком гробу что может быть ему полезней?
В день, когда нервным призывом взвывает труба, прячутся звёзды, а с пушек снимают чехлы, маленький Оскар берёт жестяной барабан с ярким узором, как будто полоски юлы. Дни показных перемирий давно сочтены, в дальние страны от пуль улетают грачи, маленький Оскар не знает причины войны, маленький Оскар стучит, и стучит, и стучит. Заперты наглухо окна, снаружи — полки, цокают лошади, дружно солдаты поют, мрачная мама глядит из-под правой руки, комкая левой потёртую кофту свою. Немо комдив открывает решительный рот, дружно вздымаются горны, чуть слышно свистя. Оскар стучит, задавая ритмический ход всем занимающим город военным частям. Оскар стучит, заменяя им цокот копыт, рокот оркестра, чечётку взводимых курков, злобные крики и грохот полночной стрельбы, звон распылённых прикладом хрустальных венков, плач проводивших супругов соломенных вдов, стоны готовых привыкнуть к сосновым гробам, шорох бумаги под перьями местных кротов. Всё, что угодно, умеет пропеть барабан.
Знаешь, свобода — внутри, в этом главная суть, в мрачном остроге, в тяжёлой системе цепей. Те, кто на плахе, на дыбе, прибит к колесу, много свободней, чем серый пиджачный плебей. Это свобода сказать, потому что — плевать. Это свобода плевать, потому что — конец. Это свобода лепить то, что принято рвать, это свобода легко и светло сатанеть. Это свобода командовать аутодафе, чувствуя режущий хворост под пальцами ног, это ещё не исследованный спецэффект, слишком опасный для практики даже в кино. Тем, кто ютится в квартирах, понять не дано тех, кто стучит в барабаны и в трубы дудит; те, кто заносит расходы на масло в блокнот, вряд ли поймут тех, кто сердце извлёк из груди. В чёрное время, когда заземлятся кроты, те, кто свободен, поднимут свой флаг на Рейхстаг, выполнив малую норму великой мечты, тут же внезапно под главные символы встав. Шапки взметнутся под сенью командной руки, будут ломиться от яств разводные столы. Те, кто свободен, тотчас сформируют полки и обязательно снимут с орудий чехлы.
Так образуется время насупленных лбов, время холодных команд и холодных умов, прячется где-то испуганный грохотом Бог, так как свободу он даже умерить не смог. Мерно проходят враги по чужим городам, вьётся по улицам страшный железный дракон. Маленький Оскар стучит в жестяной барабан, чётко диктуя врагам барабанный закон. Оскар свободнее всех, кто тогда и теперь, если ты дробь его слышишь — сиди и молчи. Оскар не знает о том, кто войдёт в его дверь. Оскар стучит, и стучит, и стучит, и стучит, и стучит и стучит и стучит
Отправлено: 20.10.09 08:23. Заголовок: СОРОК ДВА Я лермонт..
СОРОК ДВА
Я лермонтовский возраст одолел, И пушкинского возраста предел Оставил позади, и вот владею Тем возрастом, в котором мой отец, Расчета минометного боец, Угрюмо бил по зверю и злодею.
Отец мой в сорок лет владел брюшком И со стенокардией был знаком, Но в сорок два он стал как бог здоровый: Ему назначил сорок первый год Заместо валидола миномет -- Восьмидесятидвухмиллиметровый.
Чтоб утвердить бессмертие строкой, Всего и нужно - воля да покой, Но мой отец был занят минометом; И в праведном бою за волю ту Он утверждал опорную плиту, И глаз его на это был наметан.
И с грудою металла на спине Шагал он по великой той войне, Похрапывал, укутавшись в сугробы. И с горсткою металла на груди Вернулся он, и тут же пруд пруди К нему вернулось всяческой хворобы.
Отец кряхтел, но оказался слаб Пред полчищем своих сердечных жаб И потому уснул и не проснулся. Он юным был - надежды подавал, Он лысым стал - предмет преподавал, Но в сорок два бессмертия коснулся.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 10
Права: смайлы да, картинки да, шрифты нет, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума