Архив форума - Молодая гвардия

Вот тот самый рассказ из "Книги для чтения" для 3 класса, о котором вспомнила Даша.

Завет.

На станции еще горели огни, и в городке все было полно сонного тепла июльской ночи. Только в тополях трещали воробьи, давно уже начавшие шумный птичий свой день. Женщина, приехав-шая с поездом, выждала, пока опустела привокзальная площадь, и медленно пошла к центру го-рода. На ее усталом, все еще красивом, несмотря на годы, лице было выражение печали и нежно-сти; в руке она несла букет из привянувших листьев ландышей: их цветы в эту пору года уже давно отцвели.
Городок только начинал свой день, на выгоне играл пастух на рожке, и звуки рожка были как бы тоже омыты росой, как кусты и трава в садах. Скрипели журавли колодцев во дворах, пели пету-хи, иногда сонная рука отодвигала занавеску на окне и распахивала раму, и тогда в комнату лил-ся, вероятно, чистый, родниковой свежести воздух. А рожок все пел и пел свои хрустальные че-тыре ноты и снова возвращался к начальной. Лиловатые и нежно-палевые мальвы под окнами раскачивались на первом ветерке, и небо было еще дымно-голубым и воздушным, как всегда в часы летнего утра. Улочки поросли вдоль обочин травой, но ближе к центру был асфальт, и в са-мом конце простертой через весь городок улицы уже рыже и огненно стояло солнце.
Женщина дошла до ворот городского сада. Вдоль аллеи, пустынной в этот ранний час, еще ноч-ной свежестью пахли цветы. Женщина пошла по аллее, опустив голову, держа почти у самых губ свой остролистый букет. В конце аллеи, в центре городского сада, белел над одинокой могилой маленький обелиск. Дверь калитки в ограде была открыта, и девочка лет десяти вешала на па-мятник веночек из ромашек. У подножия в большой жестяной банке стоял букет полевых цветов. Девочка повесила веночек и голубыми, очень спокойными глазами посмотрела на женщину; под мышкой у девочки было зажато большое куриное крыло, которым сметала она сор с могилы.
- Моя хорошая девочка, - сказала женщина растроганно и взяла ее за руку. – Значит, ты не забы-ваешь Наташу Осташко?
Она села на скамейку возле памятника и, не выпуская руки девочки, посадила ее рядом с собой. Минуту они сидели молча. В утренней тишине далеко и протяжно гудел паровоз на станции, в небе носились стрижи, и голубые и красные тюльпанчики вьющейся вдоль ограды ипомеи еще были раскрыты, перед тем как встретиться с солнцем.
- Как тебя зовут? – спросила женщина.
- Таня, - ответила девочка.
Она не решилась высвободить свою руку из руки женщины и сидела чуть напряженно и выжида-тельно.
- Что же ты слыхала про Наташу Осташко? – спросила женщина испытывающее.
- Она была партизанкой, - ответила девочка. – Она была очень храброй. Когда партизан окружи-ли, она велела всем уходить, а сама стреляла, пока ее не убили. Я тоже поклялась быть такой, как Наташа, - добавила она. – У нас в школе три девочки тоже поклялись, и вот мы по очереди уби-раем ее могилу и приносим цветы. А зимой, когда нет цветов, мы приносим из леса ветки елок. В нашем классе есть уголок Наташи. Мы там собрали ее портреты и все, что было написано про нее в газетах.
Она замолчала, смущенная выражением лица женщины, и минуту сидела, низко опустив голову и не решаясь поднять глаз.
- Говори мне еще о Наташе… говори все, что ты знаешь о ней, - произнесла женщина почти с мольбой.
Но девочка насупилась и только сказала уклончиво:
- Сейчас в школе ремонт, но, если хотите, я могу показать вам уголок Наташи. А почему же у вас одни листья, без цветов? – спросила она вдруг, кивнув на букет в руке женщины.
- Последний раз перед тем, как уйти из дому, Наташа собрала букет ландышей. Тогда был май, и ландыши цвели. Наташа погибла, но сухой букетик ландышей до сих пор стоит на ее столике. Каждый год, когда у меня начинается отпуск, я приезжаю сюда и привожу с собой листья лан-дышей: в эту пору цветов ландышей уже не бывает. Я учительница в школе, а зовут меня Ольга Петровна Осташко.
Девочка быстро подняла на нее глаза и сейчас же опустила их.
- Наташа погибла, ее давно уже нет, - сказала женщина еще, - но она живет, она никогда не мо-жет умереть. Она будет жить вечно, потому что ты и твои подруги и, наверное, еще много других девочек поклялись быть такими же и так же любить свою родину, как любила она.
- Мой папа тоже погиб на войне, - сказала девочка, как бы желая облегчить женщине ее потерю. – Мы живем теперь с мамой вдвоем… она работает фельдшерицей при больнице. Давайте я по-ставлю в воду ваш букет, - предложила она и вытащила из жестянки полевые цветы, признавая за листьями ландышей преимущество. – Если хотите, пройдем в школу.
Они вышли из городского сада. Школа была через улицу, ее окна, закапанные изнутри известкой, белели.
- Вот здесь уголок Наташи, в третьем классе, но я уже перешла в четвертый, и с будущего года мы перенесем уголок в наш новый класс.
В стороне, аккуратно склеенные, висели два широких картона, на которые приколоты были портреты Наташи в возрасте школьницы и в одежде партизанки, с юными мужественными чер-тами лица под меховой шапкой с красной ленточкой наискось, пожелтевшие вырезки из газет и страничка чьего-то ученического сочинения, вырванная из тетрадки.
«Быть героем, - написано было старательным детским почерком на линованной страничке, - это значит любить свой народ и ничего не жалеть для него, даже жизни. Герои всегда передают свой завет оставшимся. Таким героем была Наташа. Она ушла в партизаны, когда ей было семнадцать лет…»
Женщина прочитала страничку и перечла ее еще раз.
- Вы должны также знать, что Наташа любила и музыку, и цветы, и стихи… словом, все, все в жизни, - сказала она, и веко ее глаза на секунду задергалось. - А больше всего она любила пря-моту и честность, и я уверена, что она погибла без страха… она знала, что останутся такие, как вы, мои девочки, и что вы доделаете в жизни все, что она не успела сделать. А теперь, если твоя мама дома, проводи меня к ней. Мне хотелось бы ее повидать.
Они вышли из школы, и девочка повела женщину к городской больнице, во дворе которой жила во флигельке Вера Ивановна Путилова. Окна в домике были открыты, и маленькая миловидная женщина, на которую Таня была очень похожа, стирала в саду детские платьица.
- Не удивляйтесь, что я пришла к вам, - сказала пришедшая. – Я мать Наташи Осташко.
Женщины сели рядом на скамейке, и девочка, чувствуя, что в эти минуты нельзя им мешать, уш-ла в глубину сада.
- Сегодня с такой очевидностью я поняла, что моя Наташа не исчезла бесследно… этим я обязана вашей Тане. Сделайте Таню настоящим, большим человеком, чтобы вы могли гордиться ею! – сказала вдруг Осташко почти со страстью.
Фельдшерица, с покрасневшим от волнения лицом, минуту сидела молча, не находя нужных слов для ответа.
- Я хотела бы, чтобы Таня походила на вашу Наташу, - произнесла она только.- Ничего лучшего я ей не желаю.
- Может быть, вам покажется странной моя просьба, - сказала Осташко. – Напишите мне когда-нибудь, как растет и учится ваша девочка… для меня это письмо будет большой радостью.
Полчаса спустя она ушла. Солнце поднялось, теперь все вокруг было широко залито желтым све-том. Девочка, оставившая женщин одних на скамейке, возвращалась из глубины сада с целым ворохом еще влажных от утренней росы листьев ландышей, какие в последний раз перед уходом из дому сорвала Наташа Осташко…

В. Лидин